Херрндорф, В Гуд бай, Берлин!: [для старшего школьного возраста; 16+] / Вольфганг Херрндорф ; пер. с нем. Александры Горбовой. – Москва : Самокат, 2017. – 283, [1] с.- (Недетские книжки).

В 2010 году вышла книга ныне покойного немецкого писателя Вольфганга Херндорфа «Чик» (при переводе название изменили на «Гуд бай, Берлин!», что не лишено логики). Ее перевели на 24 языка, издали общим тиражом в миллион экземпляров, экранизировали в 2016 году. (Режиссер Фатих Акин, в главных ролях Тристан Гёбель и Ананд Батбилег), и даже пьеса по роману появилась через год, т. е. в 2011 году. Написал ее завлит Дрезденского драматического театра Роберт Коаль. Спектакль по пьесе стал самой популярной постановкой в Германии в 2012-2013 году. В общей сложности его сыграли 764 раза. Российское издательство «Самокат» выпустило «Чика» в новой серии «Недетские книжки» в надежде, что книгу – и подобные ей - прочитают взрослые, считающие, «что у литературы нет возраста», и благодаря им «книги вовремя попадут в руки читающих и думающих представителей молодого поколения». «В мире избыточной информации, в том числе сознательно искаженной, талантливые правдивые книги, прочитанные в момент взросления, — антидот от вранья и лжи, учебник того, как жить своим умом, честно и открыто смотреть на реальность, не впадая при этом ни в панику, ни в депрессию». В анонсе серии еще много таких же умных - и безусловно, правильных!- слов, но суть проста: конкретно эта книга «Чик» - хорошая книга. И если есть те, кто считает, что детей надо ограждать от проблем (или наоборот – сильно напугать реальной жизнью «за забором», чтоб сидели внутри и носа наружу не казали), то эта книга - против них «С самого детства отец учил меня, что мир плохой. Что мир плохой и все люди плохие. Не верь никому, не ходи никуда с незнакомыми и т. д. Об этом мне говорили родители, об этом мне говорили учителя, об этом даже по телевизору говорили. Смотришь новости, а там говорят: люди плохие. Смотришь канал «Шпигель», там тоже: люди плохие. Может быть, это правда, и 99 % людей действительно плохие. Но странно, что нам с Чиком за все время путешествия встречался практически исключительно тот один процент людей, которые не плохие. Вот звонишь кому-то в четыре часа ночи, вытаскиваешь человека из постели, при том, что тебе от него лично вообще ничего не надо, а он отвечает так по-доброму, да еще помочь предлагает. О таких вещах надо бы как-нибудь в школе рассказывать, чтобы они потом не так удивляли. Я, по крайней мере, был так удивлен, что чуть не онемел».

Два четырнадцатилетних пацана – восьмиклассника, лузер и тихоня Майк и маргинал, русский иммигрант Андрей Чихачев (чью фамилию даже учитель не смог правильно произнести и со второго раза), он же Чик, на краденой (угнанной) убитой «Ниве», «ведре с гайками», во время трехнедельных летних каникул уезжают из Берлина в Валахию (где она, эта Валахия? Точно не в Берлине или около). А вот в Берлине у Майка остается алкоголичка-мама, которая регулярно ложится в психушку, папа, вечно готовящийся к банкротству (а еще и любитель женщин, на тот момент уехавший в очередную «командировку» с очередной «секретаршей»), девочка-одноклассница Татьяна, которая не пригласила его на вечеринку в честь своего 15-летия – его и еще нескольких лузеров, которых даже Майк считает отстоем - а пригласила она, кажется, полгимназии. Кто остался в Берлине у Чика, неясно. Известно, что у него есть брат. Дальше начинается роад-муви: «мы исколесили сотни километров по дорогам Германии, перебрались через пропасть по каким-то строительным лесам, были обстреляны Хорстом Фрикке, проехали по плато и свалились с откоса, причем перевернулись пять раз. Из всего этого мы вышли максимум с парой синяков и ссадин, а тут на нас из кустов вылетает бегемот и своим чертовым огнетушителем ломает Чику ногу». Бегемот – это очень толстая тетка, которая немедленно захотела помочь и отвезти пострадавших в больницу. Она, собственно, последний встреченный на дороге человек. До этого было семейство пятидесятников, девчонка Иза - бомжиха со свалки, полицейские: у одного Майк угнал велосипед, другие время от времени гонялись за пацанами по дорогам, третьи их все-таки поймали, туристы – пенсионеры, бывший наци, водитель фуры – свинарника, врачи и медсестры… Казалось бы: ну, едут себе безбашенные пацаны в европейскую… дыру Валахию, без карт и навигатора, даже толком не зная, где юг, а где север, ан нет – не все так просто. Меняются пацаны, взрослеют, по ходу не подозревая о том, что растут и куда-то развиваются, изо дня в день, от нового к новому, присматриваясь к друг другу, к окружающим. Обычно, что происходит с взрослением? Оно растянуто во времени, и не всегда человек в состоянии ответить, какой именно момент, какое именно событие привело его на порог взрослости, а то и вовсе заставило этот порог перешагнуть. А тут несколько дней – пожалуйста: взрослые люди. Папа говорит: слей приятеля, он все равно человеческий мусор, вали все на него. Отмажешься от наказания. Нет – отвечает повзрослевшая душа Майка. На суде мальчишки выгораживают друг друга. И оба ни слова не говорят о Бегемоте – толстухе, уронившей на ногу Чику огнетушитель: зачем втягивать в разборки хорошего человека? Не сговариваясь! Словом, текст – сочетание авантюризма и внутреннего анализа, за которым можно следить бесконечно. Ну, или на протяжении 284 страниц.

Линке, Д. По ту сторону синей границы: [для старшего школьного возраста; 12+] / Дорит Линке ; пер. с нем. Веры Комаровой. – Москва : Самокат, 2017. - 371,[1] с. – (Недетские книжки).

В 2019 году в ноябре исполнится 30 лет со дня падения Берлинской стены. Берлинская стена – это Великая китайская стена, но только в Берлине. Она разделяла город на две части, восточную и западную. До середины 50-х годов западные и восточные немцы - соответственно, граждане разных государств: ГДР (восток) и ФРГ (запад) – свободно перемещались туда – сюда, а потом восточные (ну, не сами граждане – правительство) приняли решение отгородиться Стеной, сначала из колючей проволоки, затем из кирпича. Чтобы западные не мешали восточным строить социализм. Восточные расценили существование Стены как ограничение свободы, ведь совсем рядом, по ту сторону Стены, вроде только «руку протянуть, другой уклад жизни, другой строй и при этом - тот же язык, тот же народ». Там наверняка лучше, потому что здесь – плохо. С этого момента начинается история побегов - удачных и неудачных, в том числе и со смертельным исходом - через Стену. Буквально через стену, и фигурально – через границу... В том числе и морскую. Вот о таком побеге – повесть Дорит Линке «По ту сторону синей границы». Синяя граница – это Балтийское море. Синее оно, конечно, условно – ну, типа, трава зеленая, небо голубое, море синее. На момент описываемых событий море – серое, температура воды у побережья 19 градусов, мористее – 14. В море два подростка, Ханна и Андреас, которым нужно проплыть 40 километров за 25 часов – до ближайшего западногерманского острова Фемарн. А лучше – до какого-нибудь судна, которое возьмет их на борт и отвезет в Гамбург, где с недавних пор живет их друг Йенси- Сакси: «Поживем у Сакси, хотя бы для начала. Его родители наверняка не будут против и помогут. Ну и видок у них будет, когда они нас увидят! Они ж такого никак не ожидают. Сакси с ума сойдет от радости!» Это мечта. И цель.

Итак, жили-были три товарища (как у Ремарка) Ханна, Андреас и Йенс в портовом городе Росток в Восточной Германии. Не то, чтобы какие-то особенные подростки… Обыкновенные. Просто никак не получалось у них шагать в ногу. Они, как говорится, слышали другой барабан: задавали неудобные «политические» вопросы (ну, например, как по внешности определить, что перед тобой – классовый враг, почему нельзя маршировать под «Оду радости», всем ли надо вступать в Союз свободной молодежи Германии или только свободной молодежи), рассказывали политические анекдоты ( один, кстати, был довольно смешной), не понимали, почему их учат в школе тому, во что никто не верит. В бэкграунде у Андреаса папаша – абьюзер, преданный член социалистической партии, засунувший сына в специнтернат как врага – своего и социалистического строя, у Ханны папа – тихий сумасшедший, дед - бывший немецкий солдат, воевавший на восточном фронте и попавший в плен под Сталинградом, ныне – такой себе диссиденствующий элемент. Кстати, именно из-за деда Ханну с волчьим билетом исключили из гимназии – дедуля поборолся за право читать какой-то русский дайджест со статьей о пакте Молотова-Риббентропа. Йенси из Саксонии (отсюда и прозвище Сакси) и говорит на жутком диалекте, трусоват, чуть что, начинает рыдать, но зато знает уйму политических анекдотов. Сакси с родителями уехал на Запад, в Гамбург, на поезде, как белый человек. Андреас решил бежать в ФРГ: «Почему? И ты еще спрашиваешь? Потому что у меня никогда не будет профессии, которую я хочу иметь. Потому что я никогда не смогу говорить то, что думаю. Всегда, всю жизнь придется врать. И вечно буду отрываться от коллектива. И еще – тут никто никогда никому ничего не объясняет. Просто выполняй приказы, и всё. «Герр Кушвиц, делайте так-то и так-то! И никак иначе! Возражения не принимаются!» Им нужны не люди, им нужны идиоты!» Ханна не может бросить друга одного и решается на побег. Кроме того, она отдает себе отчет в том, что не такая сильная, как Андреас: «Андреас никогда бы не стал приспосабливаться. А я вот, наверное, стала бы. Конечно, никогда не знаешь наверняка. Да и к чему сейчас об этом думать? Но совершенно точно я не смогла бы долго "противопоставлять себя коллективу", как говорили про Андреаса, – тут у меня кишка тонка. В конечном итоге я превратилась бы в человека с пустым взглядом и дефицитом роликов в голове. Вроде отца». Стать такой Ханна не хочет, и потому – побег. Весь сюжет книги – заплыв к свободе, перемежающийся флэшбэками - не только биографиями, историей дружбы героев, но и историей подготовки к побегу: «У нас есть цель! Эта мысль помогала нам уже зимой. Когда есть цель, все воспринимается по-другому. Происходящее вокруг уже не так сильно угнетает, когда знаешь: это не навсегда».

В объединенной Германии выросло поколение молодых немцев, которые такие понятия, как «стена», «раскол Германии», знают лишь из учебников истории или из рассказов своих родителей. Эта книга как раз для них. Она о недавнем прошлом из страны, со всеми его ошибками и «перегибами». Забывший исторические ошибки рискует их повторить. Молодым русским тоже не помешает роман прочитать. Меньше чем через год после выхода «Синяя граница» была номинирована на Немецкую премию детской литературы (2015) и включена в международный каталог лучших книг для юношества "Белые вороны". Да, книга о Стене, о побеге – о мечте, о дружбе, но не только об этом.
Она еще вот о чем: «Ну, ты знаешь: «Мысли свободны!.. Без страха, без риску. Они не подвластны ни спросу, ни сыску». Ну и все такое».

Рудашевский, Е. Ворон: [для среднего и старшего школьного возраста;12+] / Евгений Рудашевский ; [ил. Петр Захаров]. – Москва: КомпасГид, 2017. – 170, [2]с.: ил.

Предисловие к повести Евгения Рудашевского написал Эдуард Веркин. Это уже заявка. Уже означает, что надо читать. К чему попало Веркин предисловия не напишет. Собственно, несмотря на молодость (ну, относительную, понятно, 32 года), Рудашевский уже сделал себе имя несколькими повестями, темой которых является существование человека в чуждой для него среде – в природе. Человек давно перестал ощущать себя частью природы. Кем угодно: царем, хозяином покорителем, преобразователем – но не частью. Поэтому с таким трудом дается ему осознание, что « власть – это одиночество» . Герой повести «Ворон» 14-тилетний Дима отправляется с дядей и двумя его напарниками на соболевку – охоту на соболей. Он мечтает вернуться с охоты с большой добычей, весь в шрамах, которые украшают настоящего мужчинку (напал на тебя медведь-шпатун, а ты его р-раз – и ножиком! В смысле, ножом. Но чтоб когтями он тебя порвал немножко непременно. Для красоты). Дядя Димы настоящий охотник: «Сам Николай Николаевич охотился лет с десяти, всему научился от отца. За долгие годы и рыбачил, и нерповал, выслеживал диких кабанов, лосей, изюбров, стрелял глухарей и куропаток, настораживал кулёмки на всякую пушную живность, в былые времена даже травил волков, но главной его страстью всегда оставалась соболёвка». Дядя не очень-то рад компании навязавшегося племянника, но намерен его всему научить. Скажем, на примере соболя-сеголетка, то есть совсем молодого, даже шкурка которого еще… нетоварная. Но в качестве тренировочного объекта сойдет. Вот так его надо бить, чтобы не попортить шкурку, вот так обдирать, еще живого. Да ладно, с такими ранами не живут! Ужас, испытанный мальчиком при виде этого… учебного объекта («Юноша не мог оторваться от отчаяния, безнадёжности в глазах соболя. Не осталось ни мыслей, ни чувств. В Диме всё выстудилось белой пустотой. Хотелось, чтобы всё замерло… По щекам прошёлся холод. Дима понял, что плачет»), дядю взбесил. Он обозвал племянника сильнейшим, по его мнению, оскорблением – гринписовцем, наговорил много правильных слов о лицемерии некоторых любителей и защитников природы, вырубающих леса, загаживающих реки… Со многими вещами Дима согласен, но…истинную причину ненависти таких, как дядя, к защитникам природы, определил для себя четко: «Наверное, они тоже по-своему любят природу. Но любят для себя – как машину или дом. Сама по себе природа их не интересует, для них она – чудесный интерьер. Ну или не интерьер; может, слово не самое удачное. Оформление мира вокруг. Им нравится, когда мир оформлен в горы, деревья, птиц, животных. Им приятно гулять по такому миру. Не более того. Главным для них остаётся человек. Горы они любят – как стены, деревья – как шкафы, зверей – как вазы, украшения, статуэтки. Считают их красивыми. Любуются. А при необходимости используют. Сдирают мех, выщипывают перья, режут на куски мясо». Мнение Димы об охоте изменилось кардинально: «Находиться в зимовье было неприятно. Дима брезгливо поглядывал на шкурки соболей, на ружья, на очищенные и подготовленные для завтрашней охоты капканы. С не меньшей брезгливостью смотрел на самих охотников. Удивлённо вспоминал, с какой радостью приехал сюда две недели назад. Никогда прежде он не испытывал столь стремительных и неожиданных перемен в своих чувствах». А тут еще ворон, умная птица. Ворон повадился клевать мясо изюбря, добытого дядей. Охотники пытаются выследить, отогнать, убить ворона-вора. (Как там ревел Шерхан: «Это моя добыча!») И Дима желает удачи не охотникам, которые вроде в своем праве (особенно дяде. Тот просто выходит из себя от осознания того, что ворон все время ускользает от расплаты), а птице. Настоящему хозяину прекрасной зимней тайги.

Книга хорошо издана, иллюстрирована (художник Петр Захаров). Считаю, что она понравится тем, для кого предназначена – «думающим детям и подросткам».